Posted in фoтo: pixabay.com
Мeлькaющиe трeнды
Гoвoрят, oднa из угрoз пoгружeния в виртуaльный мир быстрыx и кoрoткиx сooбщeний, прeдпoчтeния кaртинoк тeкстaм, oсoбeннo книгaм – эффeкт клипoвoгo сoзнaния. Мысли бeгут исключитeльнo нa кoрoткиe дистaнции. Прoникнуться и oцeнить кaртинку, oбрaз, oсoбeннo, кoнeчнo, сэлфи в мeняющeмся интeрьeрe – пoжaлуйстa, зaдумaться o тoм, чeм и пoчeму зaвтрa будeт oтличaться oт сeгoдня, – ужe скучнo.
Ктo-тo мoжeт пoдумaть, чтo этo oбычнoe брюзжaниe нeмoлoдoгo чeлoвeкa нa тeму: чтo эти, нынешние, могут, «ведь были люди в наше время», «богатыри – не вы». Возможно. Но я не о поколении в капюшонах, с вечно склоненной к призывно мерцающему гаджету головой в наушниках.
Я о прогнозистах. Они не прочь заменить тренды клипами. У них есть какие-то модели, а попросту – схемы и лекала, по которым сделан предыдущий прогноз, они меняют параметры и выдают результат: при вот этой цене нефти будет то-то и то-то, а при вот этой – показатели станут такими. Потому что и предыдущий прогноз танцевал от барреля. Остается доложить: прогноз есть! А по-моему, его нет. Какой же это прогноз, если автор исходит из того, что прогнозировать цену нефти он не берется, но весь прогноз строится именно на этой цене? Это даже не клип, просто отписка.
Клипы появляются потом. Естественно, происходит что-то, чего в прогнозе нет. Тогда вносятся поправки, которые и есть клип: быстрый вставной номер на тему того, что прогнозист вовремя не спрогнозировал.
Но не все так мрачно. Экономические тренды, даже их смена бывают в гостях у прогнозов, но их хозяевами не становятся. По очень простой, и в силу аппаратного разделения труда, от прогнозистов вовсе не зависящей причине: прогноз отделен от принятия решений. То есть формально решения должны приниматься на основании прогнозов, но от прогнозистов никто не требует показать, как изменится динамика экономики, если правительство примет то или иное решение. Такие прогнозы, конечно, делаются, но отдельно. Общий макроэкономический прогноз, база бюджетного процесса, от такой суеты освобожден.
В последний раз против такого «освобождения» в полный голос протестовал Андрей Клепач перед уходом из Минэкономразвития в ВЭБ, в самом тексте прогноза призывая командный чиновничий этаж принять в конце концов то или иное решение, но его призыв – исключение. Каждый сверчок знает свой шесток: прогнозисты занимаются клипами, принимающие решения ждут кремлевских указаний. Это, так сказать, разделение политики и экономики.
На вопрос, что же нас ждет, прогнозисты, конечно, отвечают. Но оговариваясь: если ничего не изменится по сравнению с условиями, заложенными в их опус. При этом и они, и мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что принцип «при прочих равных условиях» хорош в математике, но в экономике условия равными никогда не остаются, и прогнозисты со своими клипами, увы, традиционно оказываются не впереди смены условий, а следуют за ними; они берут пример с тех генералов, которые всегда готовятся к прошедшей войне.
Кто возглавит инвестиционный рост?
Прогнозы и реальность принципиально не совпадают. Исключения подтверждают правило. Росстат подвел итоги первого полугодия 2017 года. ВВП вырос на 1,5%, во втором квартале и вовсе на 2,5%. Минэкономразвития считало, что в первом полугодии рост составит 1,7%, а в 2017 году он выйдет на 2%. С первым полугодием – почти в яблочко, с годом в целом министерство Максима Орешкина на голову опережает все экспертное сообщество, которое уверено, что рост будет существенно ниже. Но как тогда быть с первым полугодием?
Здесь погоду в прямом смысле сделал второй квартал, с экстремально холодными маем и июнем, вызвавшими сверхнарузки в энергетике и сопутствующих отраслях. Есть здесь заслуга прогнозистов? Вопрос риторический.
Главный позитив первого полугодия – рост производственных инвестиций, составивший 4,8%. Показатель обнадеживающий. Но непредсказанный и непредвиденный. Настолько, что не могу не привести комментарий Наталии Орловой, главного экономиста «Альфа-банка»: «Мы связываем быстрый рост инвестиций с изменениями в законе «О применении кассовой техники», согласно которому предприятия малого и среднего бизнеса к 1 июля должны были установить новые кассовые аппараты». Эксперт честно пыталась найти ответ: с чего бы вдруг инвестициям вырасти, но, кроме административно-правого принуждения к кассовым аппаратам, ничего не нашла. По бухгалтерским законам эти инвестиции можно отнести к вложениям в основной капитал, но кассы производство не расширяют. Хотя вру, они выводят часть малого бизнеса из тени в свет. Но общий физический объем продукции все равно вряд ли вырастет.
Тема инвестиций — центральная. И пока, спасибо Наталии Орловой, обольщаться рано. На иностранных инвестициях не может негативно не сказаться новый правовой статус американских антироссийских санкций. Внутренний инвестиционный климат подвержен похолоданию в связи с громкими судебными разбирательствами вокруг акций крупных компаний. В этом же ряду и дело Алексея Улюкаева. Все вместе вряд ли воодушевляет частных инвесторов. А госвложения прежде всего в инфраструктурные проекты, которые могли бы выступить авангардом инвестиционного процесса, не предусмотрены бюджетной трехлеткой, да и в программах кудринского Центра стратегических разработок (ЦСР) они далеки от приоритетов.
Но есть важный поворот, прогнозами, конечно, не предусмотренный. 20 августа Владимир Путин распорядился из средств Фонда национального благосостояния (ФНБ) выделить 100 млрд рублей на модернизацию Транссиба и БАМа.
Это как раз и есть очень важный инфраструктурный проект, заявка на превращение России в великую транспортную державу. Ведь достаточно взглянуть на глобус, чтобы убедиться: вот кратчайший путь из производящей Азии в потребляющую Европу, по эффективности оставляющий далеко позади любые маршруты «Великого шелкового пути».
Нельзя превратить проект в транзитную «трубу»: для регионов Сибири и Дальнего Востока он должен стать зоной роста, предстоит решить проблему наполнения составов, движущихся не только с востока на запад, но и в противоположную сторону. Но это проект с осязаемой валютной рентабельностью, значит, привлекательный и для иностранных инвесторов. Без них не обойтись, потому что уже в 2018 году из ФНБ проекту достанется всего 50 млрд рублей. Чтобы превзойти результат от инвестиций в кассовые аппараты, вызвать мультипликативный эффект, разбудить частные инвестиции, проект должен пользоваться не меньшим вниманием со стороны правительства и президента, чем инвестиционная подготовка к Чемпионату мира по футболу-2018. Будет ли?
Жертвы на алтарь бюджета
Пока рост российской экономики запрограммирован на затухание. Если по официальному прогнозу правительства ВВП должен вырасти в 2017 году на 2%, то в 2018-2019 годах его рост снижается до 1,5%.
Вот так: президент добивается превышения Россией среднемирового темпа роста экономики, а правительство отвечает прогнозом снижения роста до половины от среднемирового. И никаких громов и молний. Правда, бюрократически правительству есть чем оправдаться: новая программа делается под новый президентский срок, а его отсчет начнется в 2018 году.
Факт в том, что пока ничего не меняется. В центре экономической политики бюджет со снижением его дефицита и контроль за инфляцией, которая уже близка к рубежу четырехпроцентного роста, про новый таргет ЦБ пока помалкивает. Таковы параметры, за которые правительство и ЦБ берут на себя ответственность. По умолчанию признается, что это и есть условия экономического роста. Сам же рост должен происходить сам по себе. Правительство берется поддержать ограниченный круг отраслей, остальное – дело бизнеса.
Нормальная программа. С одним только «если». Если бы российская экономика была нормальной, то есть вполне рыночной. Но это не так. Российская экономика почти на 70% подконтрольна государству и практически вся за редкими исключениями контролируется чиновниками, в погонах и без. Значит, новая программа должна дать ответ: в каких условиях расти российской экономике: Огосударствления или, правильнее, очиновничинья, или движения к рынку?
Дела расходятся с формальным рыночным выбором. И если в очиновничиньи экономики ничего принципиально не изменится, но формально будет принята рыночная программа ЦСР, то ни темпов выше среднемировых, ни целей программы, скорее всего, достигнуто не будет.
Каков же выход? Надо использовать потенциал государства для форсирования роста, но двигаться к рынку. Это значит продвигать под эгидой государства крупные инфраструктурные проекты и прежде всего модернизацию Транссиба и БАМа в качестве флагмана инвестиционного роста и регионального развития, и одновременно обеспечивать гарантии защиты частной собственности, решительно выводить экономику из-под контроля чиновников. Соответствующей должна быть и программа.
Составление программ – занятие увлекательное, но реальная госпрограмма развития экономики заложена в бюджете. Какая она в текущей бюджетной трехлетке? Традиционная. Сокращение бюджетного дефицита – прежде всего. Все остальное – рост, человеческий капитал, благосостояние населения якобы приложится. Потом. Если получится. Но вы держитесь.
Главных новшеств два. Первое – Резервный фонд и Фонд национального благосостояние сливаются в бюджет. С одной стороны, это признание того, что цены на нефть вверх не устремятся и новые «подушки безопасности» не создадут. С другой – реализуется принцип: все для бюджета. Вывод: инвестиционный потенциал государства сокращается. Сливание фондов означает, что задачи, ставившиеся перед ФНБ — а это не только поддержка Пенсионного фонда, но и ряда крупных инвестиционных проектов — теперь ставятся перед бюджетом, а бюджет расходы на поддержку инвестиционного развития экономики приносит в жертву на алтарь сокращения дефицита.
Второе новшество – продолжение сокращения военных расходов, начатое в 2017 году. Это здоровый признак. Во-первых, российская экономика, по признанию многих экспертов, начиная с Алексея Кудрина, перегружена военными расходами. Во-вторых, конверсионный эффект, по признанию самого правительства, остается ниже ожиданий. В-третьих, это важный геополитический сигнал. Он лучше усилий дипломатов демонстрирует, что Россия — за мирное решение стоящих проблем. А значит, за развитие диалога со всеми странами, в том числе и с Западом. Этот сигнал необходимо донести до адресатов.
Приближающийся сезон президентских выборов, независимо от того, кто будет избран — это время перемен. А любые перемены надо готовить. В экономике едва ли не в первую очередь.
МНЕНИЯ ЭКСПЕРТОВ
Стоит ли ждать каких-то сюрпризов в экономической сфере в начинающемся осеннем сезоне, и если да, то с каким знаком для российского населения окажутся эти сюрпризы? С таким вопросом «МК» обратился к известным экономистам.
Руслан Гринберг, научный руководитель Института экономики РАН, член-корреспондент РАН: «До выборов президента вряд-ли в нашей экономике что-то серьезное произойдет. Я бы назвал эту ситуацию «продолжением прозябания». Мы все ждем каких-то экономических новостей, но их нет. Понятно, что осенью, скорее всего, продолжится «битва стратегий» — между Центром Кудрина и Столыпинским клубом Титова. Но собственно к экономической политике это отношения не имеет: она консервативна. Из тех тенденций, что складываются к осени, можно отметить, что в России сократился на 4% средний класс — то есть, та группа людей, которой есть что терять. Остальные попросту выживают. При этом начавшийся рост ВВП никак не сказывается на повышении доходов населения.
Цена на нефть пока достаточно стабильна. Фундаментальные сдвиги в этой сфере могут произойти лишь при резком увеличении предложения сланцевой нефти, которое может резко обвалить стоимость «черного золота». С другой стороны, если геополитическая обстановка будет обостряться, это всегда приводит к удорожанию сырья, в том числе нефти — что нам даже выгодно. Но, на мой взгляд, это все перспектива не нынешней осени, а более дальняя. Если же давать экономический прогноз на ближайшие месяцы, то застой будет продолжаться».
Никита Масленников, руководитель направления «Экономика и финансы» Института современного развития: «К концу лета все макроэкономические показатели притормозили — можно сказать, вернулись к норме после сверхуспешного II квартала. Хотя в целом остается перспектива, что год мы закончим с ростом ВВП на 1,5-1,7%. Что, в принципе, неплохо. Но надо оговориться: достичь подобных показателей можно, если не реализуются риски, связанные с внешними условиями. И я даже не цены на нефть имею в виду: тут все более-менее понятно, вряд ли мы увидим стоимость барреля выше $52-53, но это нормально для российского бюджета.
Инвесторы с волнением ждут двух событий. Во-первых, сентябрьского заседания ФРС США, где может быть принято решение о сокращении ценных бумаг на балансе регулятора. Это подействует на рынки, как повышение ставки — то есть, приведет к укреплению доллара, оттоку капиталов с развивающихся рынков, включая российский. Следствием может стать некоторое ослабление рубля — скажем, до 62 за доллар, и разгон инфляции.
Во-вторых, 29 сентября истекает срок договоренностей по утвержденному «потолку» долга США. В переговорах между администрацией Трампа и Конгрессом о повышении «потолка» может возникнуть «шатдаун» — тупик, и вероятность его достаточно высока. Американскую финансовую систему в этом случае ждет серьезная встряска, и «круги по воде» от нее могут разойтись по всему миру, как это было в 2008 году. В том числе, ударить по России, сработав на ослабление рубля».