Posted in Рeчь, кoтoрую министр прoизнeс нa зaсeдaнии Oбщeрoссийскoгo нaрoднoгo фрoнтa (OНФ), ужe рaсxвaтaли нa цитaты. Oбщий тoн сooбщeний — инфoрмaциoннo-сдeржaнный, с нoткaми бeспoкoйствa. И пoнятнo пoчeму. A вдруг чaстник oтнeсeтся к приoбрeтeнию пaмятникa aрxитeктуры кaк к пoкупкe дaчи? Нe пoлучим ли мы пo итoгу зaкoнoтвoрчeскиx «кoррeкций» зaкрытыe oт oбщeствa нoвoдeлы? Тeм бoлee чтo слoвa Влaдимирa Мeдинскoгo нe праздные рассуждения. Законопроект №589491-7 уже принят в первом чтении Госдумой, а разработан он был еще осенью.
Все началось с письма президенту, где Мединский предложил отдать в аренду крупной компании на 99 лет по 1 рублю за 1 кв.м дворцово-парковый ансамбль «Ропша». Бывшая резиденция Романовых, что в 49 километрах к юго-западу от Петербурга, ныне лежит в руинах. Скоро там уже нечего будет реставрировать. По оценкам экспертов, на восстановление дворца, где в 1762 году при невыясненных обстоятельствах скончался Петр III, нужно 5 млрд рублей. На первый взгляд все очевидно: памятник надо спасать, денег в бюджете нет, почему бы не привлечь частников? Тем более что идея вписывается в уже существующую, обкатываемую почти десять лет практику — «аренда памятника за 1 рубль». Правда, по этой программе частники получают в аренду объекты культурного наследия (ОКН) на 49 лет, а тут речь шла о 99 годах. Вы скажете: да кого волнуют такие детали — где полвека, там и сто лет! Но в законотворчестве вся соль как раз в деталях, тут каждая запятая играет роль. А еще, как часто бывает, пионерские проекты для введения какой-то новой практики выбираются такие, где кажется все очевидным. Ну а потом под шумок…
Идея о долгосрочной аренде «Ропши» к январю переродилась в более смелую инициативу. Законопроект официально называется туманно, как любят законотворцы: «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ». Слова «приватизация» в законопроекте нет, но есть другие, более обтекаемые формулировки: «частно-государственное партнерство» и «концессионное соглашение».
«Если что — мордой в пол»
Еще в законопроекте встречается слово «реконструкция». В случае, когда речь идет о памятниках культуры, это «работы по сохранению объекта культурного наследия, находящегося в неудовлетворительном состоянии (реставрация, приспособление для современного использования), которые затрагивают конструктивные и другие характеристики надежности и безопасности данного объекта культурного наследия». С этого момента логика рушится: что это за сохранение, когда можно затрагивать «конструктивные характеристики»? То есть хочешь пристройку — пожалуйста, достроить пару этажей — не вопрос, изменить планировку — легко! Впрочем, предлагается исключить из концессионных соглашений довольно много объектов: от памятников религиозного значения, ансамблей в виде фрагментов исторических планировок до достопримечательных мест (всего 13 наименований). После прочтения остается неясным, какие объекты культурного наследия могут брать частники под свое крыло, какие ОКН им таки разрешат перестраивать и каков предел «приспособления для современного использования». Может, виной тому витиеватый законотворческий язык? И, возможно, к следующему чтению законопроект откорректируют.
Но пока опасения за последствия принятия таких поправок остаются: будут ли уступки частникам благом для сохранения разрушающихся памятников культуры, которых, заметим, в России тысячи? Директор Музея архитектуры имени А.В.Щусева Елизавета ЛИХАЧЕВА уверена, что да, если и ответственность за нарушения будет серьезной:
— Нет ничего страшного в приватизации объектов культурного наследия, если новый собственник будет обременен обязанностями. Здесь нет разницы, государство или частный инвестор владеет памятником. Главное, чтобы собственник соблюдал все предписания. Да, законодательство нуждается в пересмотре: нужны мощные механизмы наказания недобросовестных владельцев и поощрения добросовестных. Люди должны понимать, что, покупая и беря в аренду объект культурного наследия, они делают хорошо не себе, а стране — это вклад в сохранение культуры России. Чтобы не возникло ситуации, когда человек купил памятник, поставил забор и никого не пускает или ремонтирует его как вздумается; нужен контролирующий орган с серьезными полномочиями. Чтобы, если частник не соблюдает нормы, можно было вызвать ОМОН, мордой в пол и так далее, вплоть до уголовной ответственности.
Что касается контролирующего органа, то такой вопрос поднимался на заседании Совета при президенте по культуре и искусству в конце прошлого года. Председатель Центрального совета ВООПиК (Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры) Артем Демидов предложил воссоздать Росохранкультуру — службу при Минкультуры, которая была наделена специальным полномочием по сохранению наследия (просуществовала с 2008 по 2011 год). Президент обещал подумать.
— Может быть, нужно создать специальный охранный орган, наделенный такими полномочиями, вроде Росохранкультуры, — считает Елизавета Лихачева. — Но кто бы ни осуществлял контроль — Министерство культуры или другое ведомство, — он должен быть серьезным, и нарушения должны караться. Если собственник будет понимать, что за переделку его ждет гигантский штраф, он лучше вложится в качественную реставрацию, чтобы не вышло себе дороже.
В законопроекте пока про наказания и поощрения — ничего. Хотя в законодательстве уже есть статья (№243) за уничтожение или повреждение объектов культурного наследия — от штрафа вплоть до уголовной ответственности (до 6 лет, если речь об особо ценных). Правда, прописана она в ФЗ-245 — о незаконной археологии. Тем не менее пока ни один инвестор, занимавшийся восстановлением памятников культуры по существующей программе «рубль за метр», не был привлечен к уголовной ответственности.
Соотносить желания с возможностями
— Одна из проблем программы «рубль за метр» в том, что собственник требует бесконтрольности, а государство не всегда понимает, как себя вести: будешь слишком строгим, инвестор уйдет и ничего не будет восстанавливать. Пойдешь на поводу — получишь новодел, а значит, уничтожение объекта. Мы сейчас находимся в ранней стадии вовлечения частного капитала в процесс восстановления национального достояния. И пока эти процессы плохо отработаны с обеих сторон, — считает историк, член Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС) Наталья САМОВЕР.
— Какие шаги государство может сделать навстречу бизнесу, а что недопустимо?
— Каждый памятник строго индивидуален, и для каждого прописывается отдельный предмет охраны, где указывается, что необходимо восстановить, а что совсем утрачено. Инвестор, который претендует на ОКН, должен смотреть, какой памятник ему предлагается. И соотносить свои желания с возможностями объекта. При этом существуют установленные законом ограничения для ОКН. Предмет охраны должен быть восстановлен в любом случае, исключений для частного инвестора не должно быть. Если абсолютное требование нарушается (то есть предмет охраны), нарушается принцип закона об охране ОКН. Тогда у нас появятся памятники первого сорта и второго сорта. Требовать отмены базовых ограничений закона нельзя, но посмотреть на административные процедуры можно.
— Какие например?
— Так, в Москве инвестор платит полную арендную плату за объект, пока не закончена реставрация. Получается, что он платит большую аренду и тратит одновременно много денег на реставрацию. Но установившие это правило городские власти не глупее меня. Может быть, с точки зрения города это гарантия, что человек не бросит объект, потому что вложился. Можно вместо этого прописать в договоре штрафные санкции за отказ от реализации проекта. По моим наблюдениям, основная проблема в Москве в том, что органы охраны памятников недостаточно контролируют реставрацию. Есть разные примеры, как сделаны объекты, и не все сделаны на достаточно высоком реставрационном уровне.
— Есть вопиющие случаи?
— Да, это так называемый Дом с кариатидами, который некогда принадлежал лепщику Петру Сысоеву. Там была проведена беспощадная реконструкция — изменена высота перекрытий. Внутри дома есть комната с роскошным лепным декором, которая в результате того, что поднялся полоток, стала смотреться совсем иначе, потому что изменились ее пропорции. К тому же был изменен декор фасадов. Причем город сначала торжественно принял объект, а после выяснилось, что руст (отделка нижней части фасада, имитирующая крупную каменную кладку) был сделан неправильно, не так, как было в историческом варианте, и не так, как вообще делается руст. И памятник, уже принятый городом, переделывали, потому что он выглядел неприлично. А с внутренними помещениями уже ничего делать не стали. Историческая комната изуродована, хотя лепнина вроде как сохранена.
фото: mos.ru
Дом Петра Сысоева. До реставрации.
фото: mos.ru
Дом Петра Сысоева. После реставрации.
— Из осуществленных проектов процент неудачных реставраций выше, чем качественных?
— Такие случаи, как Дом с кариатидами, скорее исключение. Неидеальностей разного рода довольно много, но они не носят фатального характера. К счастью, ни один объект не разрушен и не изменен до такого состояния, чтобы ставить вопрос об исключении его из списка ОКН. Мне кажется, что, поскольку мы находимся на ранней стадии взаимодействия государства и бизнеса, можно сказать, что ситуация более-менее нормальная. Она сопровождается утратами, и нужно учиться работать в этой сфере обеим сторонам. Важно еще, чтобы государство не доводило объект до остроаварийного состояния, и потом, отдавая его инвестору, соглашалось с тем, что тут надо разобрать, а тут невозможно сохранить.
— Может ли попадание ОКН в частные руки привести к ограничению доступа к нему?
— Это узкое место в законодательстве. Закон требует доступа к объектам культурного наследия. Но если там закрытая организация, офис или частный дом, это право может быть реализовано в рамках Дней культурного наследия например, то есть раз или несколько раз в год. Хочу добавить, что, при всем моем уважении к общероссийскому фронту, логичнее было бы доверить эти вопросы ВООПиК, которое работает в этой области много лет. Вообще все это похоже на бюрократическую уловку: инвесторы много лет давят на государство, требуя облегчить ограничения, наложенные на использование памятников, а государство этого не делает из репутационных соображений. В таких случаях используется инициатива снизу, когда государство может сделать что-нибудь не очень красивое по просьбам трудящихся. Если мы имеем дело с тем, что ослабляется закон об охране памятников, это, конечно, очень плохо.
Тем временем «инициатива снизу» начинает работать — по итогам заседания с Владимиром Мединским Общероссийский народный фронт решил создать рабочую группу для выработки и продвижения решений проблем в сфере правового регулирования сохранения и реставрации объектов культурного наследия. Будем надеяться, что законотворцы не будут рубить сгоряча и, прежде чем принять какие-либо поправки, соотнесут желания бизнеса и государства с уступками, на которые можно пойти, чтобы не допустить утраты памятников культуры. Задача непростая, ведь только в одной Москве разрушаются сотни памятников культуры, не говоря уже о всей стране. Их, конечно, надо спасать. Главное, чтобы люди, готовые вложить свои силы и деньги в восстановление ОКН, понимали и свою ответственность за национальное достояние.