Posted in Рaнняя юнoсть «Тaбaкeрки». Фoтo: прeдoстaвлeнo музeeм тeaтрa
«Ты пoмнишь, кaк всe нaчинaлoсь? Кaк былo впeрвыe и внoвь?» — спрoсилa я тex, ктo был пeрвым и втoрым нaбoрoм курсa Oлeгa Тaбaкoвa ГИТИСa. Имeннo с ниx нaчинaлaсь студия, eщe нe знaвшaя свoeгo звeзднoгo будущeгo, нo брeдящaя им. Этo oни, сeгoдня извeстныe, пoпулярныe, знaмeнитыe, рaсскaзывaют мнe истoрию прo свoю «Тaбaкeрку». Истoрию в дeтaляx.
Срeди выпускникoв 1986 г. — Зудинa, Гeрмaнoвa, Тимoxинa, Бeляeв. Oни дo сиx пoр служaт в тeaтрe. Из пeрвыx выпускникoв к oткрытию тeaтрa вeрнулись и рaбoтaют сeйчaс Xoмякoв, Смoлякoв и Мaрин, a тaкжe Нaдeждa Лeбeдeвa — ужe дaвнo нe aктрисa, a пoмрeж.
Вaсилий Мищeнкo, aктeр, рeжиссeр, прoдюсeр:
— В этoм дoмe нa Чаплыгина жили ветераны революции, в нем Ленин слушал «Аппассионату» Бетховена. И когда старики умирали, смотрительница дома говорила нам: «Ребятки, заберите чего вам надо». И мы выносили из квартир шкафы, диваны, обставляли комнатки студии, делали из мебели декорацию, реквизит. Мыли полы, убирались. Когда начиналась весна, откачивали воду, скапливающуюся в подвале. В общем, дневали и ночевали в этом подвале.
Анна Гуляренко, актриса, педагог:
— Табаков все время нас подкармливал — и духовно и физически. Он подъезжал на своей «девятке», привозил молоко, хлеб, колбасу: «Разгружайте». И первые джинсы у нас появились от него, и первая тушь, причем не плевательная, а в тубе. У мальчишек — одноразовая бритва. Все это он тащил с гастролей из-за границы. И с размером угадывал, всем все подходило. Он обязал нас ходить в консерваторию. Именно обязал, а потом уж мы втянулись.
Василий Мищенко:
И вот самый первый спектакль «Табакерки» — «С весной я вернусь к тебе» по письмам Николая Островского и роману «Как закалялась сталь» — поставил Фокин. Героя, который был как бы знаменем советской власти, мы повернули на 360 градусов. Мы узнали его через письма подлинным, настоящим, узнали, что с ним было и как им попользовалась власть — по сути, он оказался выброшенный калека. Я играл Корчагина и Островского в одном лице. Приходили к нам старые революционеры, приходило партийное начальство. Кто-то из большевиков плакал, а кто-то упрекал нас в искажении истории Островского. Тогда и чиновники, и партийные боссы сказали Табакову: «Не нужно, Олег Павлович, нам второй Таганки, второго «Современника». Это для студии был первый звонок.
Андрей Смоляков, актер:
— Я из Щукинского училища перешел в ГИТИС, к Табакову. Был там и сторожем, и билетером, и гардеробщиком. Когда увидел спектакль «С весной я вернусь к тебе», у меня совершился переворот в сознании. Великое потрясение, глоток настоящего театра, и все двенадцать исполнителей на сцене — таланты. Меня охватил страх — смогу ли я соответствовать.
Александр Марин, режиссер:
— На последнем курсе мы решили издавать журнал «Чистые пруды». Собрали редколлегию — Леша Селивёрстов, Дрозднин-младший, Витя Шендерович, я — и выпустили первый номер. Я дебютировал там с сатирической поэмой «Кукиш в кармане» — такая острая сатира на происходящее в то время в Советском Союзе. В это же время закрыли литературный альманах «Метрополитен»: его авторов покарали, кто-то даже уехал из страны. А мы, ничего плохого не думая, показали журнал всем нашим. Часть педагогов прочитала и — чувствовалось — дрогнула. А время было такое, что педагог обязан был вынести случившееся на комсомольское собрание, а что за этим последовало бы… У Табакова же не было никакого испуга, он с симпатией отнесся к нашему журналу. Он собрал людей и в иносказательной форме, как в пьесе «Две стрелы», которую репетировал в этот момент, рассказал нам, что произошло и как к этому нужно относиться. Мы поняли, что идея создания театра может рухнуть из-за какого-то одного журнала. Нам пришлось журнал уничтожить.
Анна Гуляренко:
На спектакль «Маугли» должен был приехать министр культуры Петр Нилович Демичев. За день до этого приехали строгие люди в костюмах, прошли всю студию по периметру, все уголки облазили, проверили, нет ли чего? Естественно, что войти на следующий день на «Маугли» можно было только по приглашениям или по спискам. На входе стоял наш педагог Андрей Дрозднин, проверял билеты. Подошел драматург Малягин: «Андрей Борисович, ко мне жена приехала, мы хотели бы войти. Можно?» Дрозднин объясняет человеку в костюме: «Это наш автор». На что дяденька берет под козырек: «Товарищ Киплинг, проходите».
Олег Табаков и Олег Ефремов после спектакля. Фото: предоставлено музеем театра
Евдокия Германова, актриса, педагог:
Я впервые смотрела «Две стрелы» — так нас посвящали в студийцы. Я сидела рядом с проходом, и мне хорошо было видно, что происходит за кулисами. И вдруг вижу, как Лариса Кузнецова и Игорь Нефедов, только бывшие на сцене, за кулисами продолжают играть какие-то отношения, страсти и в таком горячем виде снова врываются на сцену. Меня это так потрясло: они играли даже, когда их не видели зрители, чтобы не растерять состояние.
Василий Мищенко:
— А на каникулах Табаков увез нас в Ферапонтов Белозерский монастырь, где фрески Дионисия под охраной ЮНЕСКО. «Не знать свои истоки и корни нехорошо», — сказал он. С нами были Валера Фокин, Сережа Сазонтьев, Гарик Леонтьев, Петя Олев из «Современника» — все молодые, красивые, счастливые.
В Белозерске мы поселились в гостинице. А вечером выпили изрядно и устроили на «Жигулях» Пети Олева гонки. Приехала милиция, и нас забрали. Но поскольку я был старостой курса, постарался отбить ребят — ничего не получилось. В результате нас упрятали в КПЗ, в камеру с бомжами и алкоголиками. Они тут же захотели поставить нас на место, т.е. дать понять, кто в доме хозяин. Но мы устроили там такой спектакль, как будто за плечами каждого из нас не одна ходка — точно как в «Джентльменах удачи»: «Пасть порву, моргала выколю…». Они все по углам попрятались. Табаков нас спас.
Наутро нас вывели по одному из камеры и прямо в кабинет начальника, а там, за столом, — мама родная, Олег Павлович, Фокин, Леонтьев… У нас ноги подкосились: «Ну, что будем делать?» — спросил начальник, и на его словах Петя Олев от этого серьеза начал нервно смеяться. «Почему смех? Я что-то не то сказал?» — «Это смех сквозь слезы», — только и сказал Петя. Эта фраза потом много лет гуляла по курсу и театру.
Ольга Ахматовская, заведующая пошивочным цехом:
— Готовили к гастролям «Обыкновенную историю»: шили костюмы, а у меня, как назло, сломалась спецмашина с оверлоком. Иду по двору вся такая расстроенная, озабоченная, а Олег Павлович выбегает из машины: «Милая, привет! Как у нас дела с «Обыкновенной» — «Да мы стараемся, Олег Павлович, но у меня машина рухнула». Он тут же разворачивается, идет в бухгалтерию. «Срочно приказываю купить Ахматовской машинку. Японскую». В стоимость автомобиля.
Василий Мищенко:
— Последним спектаклем нашей студии стал «Маугли». На спектакль приехал сам Демичев. Нас осталось на курсе 14 человек, и всех нас распределили в Брянск, в ТЮЗ. Демичев с охраной сел в зал — всего человек 5 было, и для них мы играли. После спектакля он спросил нас, мол, куда у вас распределение (хотя понятно было, что все знал про Брянск). «Замечательно, — говорит, — что весь курс будет работать в Брянске, там не хватает специалистов. А Олег Павлович будет к вам приезжать». Мы поняли, что никакого театра нам не светит, и, как мне показалось, Олег Павлович в эти минуты постарел, может быть, лет на десять.
Алла Дюкова, костюмер:
— Были запланированы гастроли театра в Новокузнецк. Самый опытный и взрослый в вопросах поездок Вадим Александров (прозвище Дед, был приглашен в труппу на роль старика Моченкина в «Затоваренной бочкотаре») рассказывал, что в Новокузнецке дым из труб разноцветный и снег всех цветов радуги. И чтобы вывести из организма таблицу Менделеева, остается одно — алкоголь. А в стране «сухой закон», водка по талонам. У Деда был самогонный аппарат, полученный напиток он заливал в 20-литровую канистру. Меня ребята уговорили отправить в Новокузнецк эту канистру в кофре с костюмами. Я собрала все, кофры отправились на гастроли. А наутро лихорадочно вспомнила, что канистру забыла положить. Ребята не могли поверить, думали розыгрыш — еще и 1 апреля, но мысль, как ее переправить, не оставляла. Решили отправить поездом. Канистру упаковали в чемодан, договорились с проводником. Игорь Нефедов сказал ему: «Запомните мое лицо, в Новокузнецке мой брат-близнец встретит». А сами самолетом вылетели. Приземлились в Новокузнецке, а в ночь большой группой отправились на вокзал встречать свой багаж. Получив злополучный чемодан, привезли в гостиницу, а когда решили отпраздновать успешное завершение дела, то выяснилось, что самогон-то сильно разбавлен. Как? Кто? Почему?!! Выяснилось, что сын Деда из благородных побуждений сливал самогон потихоньку и разбавлял его водой. Огорчились, но не очень: занимались же любимым делом, были молоды и счастливы.
Вот в таких условиях рождались гениальные спектакли. Фото: предоставлено музеем театра
Виктор Карпушко, театральный сапожник:
— После спектаклей обязательные посиделки. Никто не смотрел на время и не спешил домой — дом-то здесь. И Виталик Егоров с Людочкой Улановой на два голоса пели украинские песни — так красиво.
Евдокия Германова:
— У нас в подвале за сценой проходили тепловые трубы, и чтобы пробежать из кулисы в кулису — приходилось бегать по трубам. И одна труба, шириной, наверное, метр, была все время теплая, на ней лежала черная бурка (наверное, Табакова). И это было место, за которое все боролись, чтобы там поспать. Но перед спектаклем «Жаворонок» мне все уступали. Тепло же и тихо. Ведь Табаков учил нас, что перед спектаклем надо поесть и поспать.
Анна Гуляренко:
— Мы были дерзкие и пробирались на спектакли, на которые нельзя было попасть. А в Малом театре выступали оскароносные Хью Кронин и Джессика Тенди со спектаклем «Игра в джин». Мы пробрались, были в восторге, и мало того — дождались их по окончании спектакля на служебном входе. Мы пригласили их на наши дипломные спектакли, и они пришли. Проходит время. В день, когда мы с Сережей Газаровым дежурили в студии, во двор въехала черная машина. Нам сказали: «Вам тут прислали. Распишитесь, разгружайте». А они, оказалось, прислали нам радиоаппаратуру! И у нас был самый лучший звук в Москве.
Виктор Карпушко:
— Впервые в жизни видел, как на спектакле «Ревизор» (его поставил Сережа Газаров) зрители ломали скамейки. Они были деревянные, жесткие, попа болела, но от смеха про попу все забывали. Зрители так хохотали, что скамейки ломались.
Ольга Ахматовская:
Выпускали «Последних» (пьеса Максима Горького, режиссер Адольф Шапиро. — М.Р.). Шинель Табакову шили в ателье №1 на Котельниках. Утром его предупреждаю: «Сегодня нужно срочно съездить померить» — «Ты что, столько проблем» — «Срочно надо. Это ваш костюм». Через три часа вылетает из кабинета: «Ольга, едем. Только быстро». У него тогда не было никакой персональной машины, он ездил на своей красной «девяточке». Ну сели в нее, выехали в центр, а там пробки. Он говорит: «Так, Ольга, держись. Будем нарушать». И я вижу, что мы едем по встречке. «Ой, Олег Павлович, да вы как едете?!» — «Так мы ж торопимся». Для него не было преград.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
До официальной истории у «Табакерки» была неофициальная. 1976 г. — Табаков делает первый набор студентов на актерский факультет ГИТИСа. В 1978-м они играют свой первый спектакль «С весной я вернусь». 1980 г. — студенты учиться закончили, но открыть театр Табакову московские власти не разрешили. 1982 г. — второй набор студентов, 1986 г. — окончание их учебы. Официальный же приказ Министерства культуры о создании молодежного театра-студии под руководством народного артиста РСФСР Олега Табакова подписан 15.08.1986. Официальное открытие студии состоялось 1.05.1987.