Posted in Взрoслыe нe пeрвый рaз пытaются пoнять, чтo трeвoжит 15-лeтниx. Этим вoпрoсoм зaдaвaлся и нeмeцкий дрaмaтург Фрaнк Вeдeкинд в 1891 гoду, к которому в XX и XXI вв. всех манит прикоснуться. Авторы идеи новой постановки «Пробуждения весны» Евгения Злобинская и режиссер спектакля Маттео Спьяцци взяли оригинальный немецкий текст и перевели его заново: перевод Федора Сологуба показался им слишком архаичным. Затем новый вариант прогнали через жернова реалий второго тысячелетия, вручили актерам смартфоны, а зрителей попросили оставить гаджет в руках.
Весна пробуждается, как только ты садишься на стул. Это не тот спектакль, в начале которого строгий голос просит выключить мобильные телефоны и убрать их куда подальше. Они — часть спектакля.
— А вы есть в Инстаграме? — спрашивает меня актер Марк Вдовин.
— Кого сейчас там нет, — парирую я.
— А как вас найти? У меня слишком мало друзей… Меня зовут Мориц.
Через мгновение на сцене появляются еще двое, и тоже с телефонами. Зрителей просят навести камеру на QR-код — он отображается на трехметровой панели. Айфон считывает криптокод и выдает вопрос: можно ли подавить свою истинную природу? Надо ответить: да или нет. Через 30 минут возникнет еще один: твоя природа и общество совместимы? И последний: возможно ли выжить?
Три вопроса, три вектора повествования, три подростка. Мориц (Марк Вдовин), Мельхиор (Василий Бриченко) и Вендла (Елена Дементьева) — тинейджеры поколения Z, родившиеся со смартфонами в руках. Каждого из них накрывает шквал неизвестных чувств: мальчики просыпаются от эротических снов и сексуального возбуждения, девочки ищут способы самовыражения, но как об стенку бьются о родительский консерватизм.
Психологи считают подростковый возраст пиковой точкой эмоционального обнажения. Тебя обуревают чувства, ты не знаешь, что это такое… Не болен ли ты вообще? Единственный выход — общение с родителями и с такими же, как ты. Создатели спектакля почти забирают у героев их голоса. Все самое сокровенное они говорят в чатах и видеозвонках. «Тебя что, бьют родители?» — спрашивает Вендла у подружки во время видеотренинга по смоки-айз. «Только когда я натворю что-то ужасное», — отписывает ей девочка.
Когда Вендла отчаянно пытается пробиться к матери на личную аудиенцию, получает сухое: «Чтобы иметь детей, ты должна иметь мужа! Ты должна его любить так, как не можешь любить в свои 15. Только тогда появятся дети. Довольна?» Компьютерный голос Алисы, голосового помощника Гугл, усиливает не только вырванное у матери признание, но и осознание, что Вендла не просто так спрашивала про детей. В ней самой зарождается жизнь после ночной вечеринки.
Сценография спектакля минимизирована до земляного пола — метафоры природной естественности человека, и трехметровой полупрозрачной стены — символа нового технологичного времени, в котором нет места дурацким разговорам о чувствах. Актеры почти не выпускают из рук телефоны, иногда заменяя их флуоресцентными лампами, чтобы подсветить ту или иную мизансцену.
Пьеса не зря определена автором как «детская трагедия». Двое героев кончают жизнь самоубийством. Так поступил бы и третий, если бы ему не помог то ли Бог, то ли голос разума, то ли банальный страх неизвестности.
Создатели «Пробуждения весны» рассчитывают, что их целевой аудиторией станут подростки. Но какой бы актуальной ни казалась пьеса, ее солидный возраст не отображает мыслей современных 15-летних. Она будто описывает картонных подростков Европы. Поколение Z прекрасно ориентируется в информационном поле, они гораздо более сексуально раскрепощены, и спасать их нужно не от страха перед собой, а от желания испытать на себе все на свете.